Начало

Зоряна проснулась по звонку будильника. Сразу после того, как она его отключила, послышался стук в дверь.

— Зоренька, вставай, опоздаешь на учёбу, — бабушка всегда дублировала звонок будильника, так как было уже и не раз, что после будильника девушка продолжала спать дальше. Ей всегда казалось, что если она просто на мгновение закроет глаза, а потом сразу их откроет, ничего не случится. Ага, не случится! Особенно, если вчера полночи готовилась к зачёту.

Она не могла сама себе позволить учиться плохо, считала, что если что-то делать, нужно отдавать этому делу максимум усилий. Или не делать совсем. Она же не собиралась идти в магистратуру, этот предмет ей в её будущей работе явно не пригодится, но дело было в принципе.

Спустив ноги с постели, Зоряна какое-то мгновение посидела, окончательно просыпаясь, а затем резко вскочила и пошла в ванную, по дороге здороваясь с бабушкой и дедушкой, которые ждали её на кухне, чтобы позавтракать.

— И вот ради чего подыматься обоим так рано? Ведь потом они наверняка будут дремать. Тем более, дедушка, — размышляла девушка, приводя себя в порядок в ванной перед зеркалом. Уложив свои волосы, которыми она очень гордилась, она зашла в кухню. На столе у каждого в тарелке уже были положены сырники со сметаной, был заварен чай. Бабушка не любила на завтрак кофе.

Пожелав всем приятного аппетита, Зоряна принялась за завтрак. Она размышляла о том, что не смогла бы вот так каждое утро вставать и готовить кому-то покушать. Ведь она не без рук и соорудить бутерброды себе и заварить чай она может. И времени бы хватило.

Зоряна воспитывалась бабушкой и дедушкой с 4 лет. Мама убежала из дома со своим парнем, потом где-то через год родителям сообщили, что она погибла вместе с ним в горах, пошли встречать рассвет. Так им рассказали друзья мамы. Конечно, так просто у бабушки и дедушки ничего не возможно было добиться, никакой правды, но Зоряна была настойчивой как для своих 14 лет. И полностью соответствовала своему имени, кстати достаточно редкому в России, хотя и является славянским.

Имя это дала ей мама, потому что родила её вместе с первыми лучами солнца. И девушка росла сама как солнышко — яркая, веселая, энергичная. А уж непоседа какая была — только и успевай за ней. Но мама порадовалась дочке недолго, стала пропадать из дома, ей было скучно заниматься ребёнком, а уж на работу она и вовсе выходить не хотела. Родители ещё работали и оба зарабатывали очень хорошо. Поэтому идти в какой-то пыльный отдел бухгалтером дочь не хотела. Да и опыта работы не было, поэтому, если честно, её не очень и хотели принимать на работу.

Поэтому в один прекрасный (или не очень) день пришла бабушка домой с работы, а в комнате Зоряна рисует в большой комнате карандашами по стенам, заявив, что мама ей разрешила. А на столе письмо от доченьки — прощайте, больше не могу так жить, хочу начать свою жизнь. Мы снова сошлись с Андреем, отцом Зоряны. Будем строить новую жизнь, обустроимся, тогда заберём дочку к себе. Простите, поймите и прочее. Это письмо бабушка до сих пор хранит у себя.

Ну а через год родители получили известие о смерти дочери. Конечно, они оформили бумаги об опекунстве и стали уже официальными опекунами. Дед замкнулся в себе, а бабушка, Варвара Сергеевна вся переключилась на внучку. Нет, она её не баловала, да и дедушка, Всеволод Павлович, не позволил бы. Но вот споры между ними о методах воспитания происходят до сих пор. Дед был сторонником «ежовых» рукавиц, а бабушка за более мягкий подход.

Хотя тогда, в четырнадцать лет, когда Зоряна впервые узнала о своих родителях, она сказала, что её контролировать не нужно. Она не пойдёт по маминым стопам. Она будет, как дед, который в своей жизни достиг многого — большой должности, квартиры, дачи, машины, а главное, уважения окружающих. После этого дед смягчился и перестал контролировать каждый шаг внучки.

И внучка оправдывала его доверие. Если и встречалась с ребятами, то только в целях знакомства, чтобы её не считали какой-то воображалой. Пока она не встретила того, в кого можно было влюбиться или хотя бы очень нравился. На всякие тусовки ходить не любила, увлекалась немного живописью, для себя. Рисовала хорошо, ей преподаватели пророчили будущее, но в основном рисовала она под настроение. Больше интереса у неё вызывало занятие боевыми искусствами и, как не странно, фехтование.

Нравилась история, особенно древняя, с удовольствием отслеживала в печати новинки археологии. То есть, развивалась Зоряна разносторонне, радуя своих дедушку и бабушку.

Она зашла в аудиторию в числе первых, никогда не стараясь выучить ещё пару вопросов в самый последний момент. Она всегда знала, какой билет ей попадётся, вот знала и все. Конечно, подружки завидовали её такой уверенности, просили предсказать и им номер билета, но у Зоряны это не получалось и, чтобы их больше не дразнить, она перестала об этом рассказывать. Просто зачем рассказывать то, о чем и сама не знаешь. Но билеты учила добросовестно все. Вот и сегодня, она точно знала, что попадётся за зачёте. Пришла, достала билет, посидела минут 10, чтобы распределить в голове, что за чем рассказывать и попросилась отвечать.

— Доронина, ты уже готова отвечать? — спросил её преподаватель, как всегда, опустив очки на самый кончик носа.

— Да, я готова, — коротко ответила девушка.

— Иди, садись, пообщаемся, — пригласил он её к экзаменационному столу. И начал задавать вопросы совсем не по билету. Зоряна хорошо знала предмет в пределах программы, но он начал спрашивать шире, не то,  что рассказывал на лекциях и что было в учебниках. Она не очень интересовалась социологией, только как предметом, поэтому на его заковыристые вопросы иногда не знала ответа. А он всё задавал и задавал дополнительные вопросы. Все начали шушукаться уже, Зоряна покраснела, а препод заявил, что она совсем не готова к зачёту, он от неё ожидал лучших знаний.

— Я не буду вам сдавать ни зачет ни экзамен больше, пусть у меня принимает комиссия, — встав со стула, громко заявила студентка и добавила про себя, чтоб ему провалиться. Говорили же, что препод гад и вредный, что может ни с сего, ни с того завалить студента, если тот ему не понравится, но чтобы так!

Подружки сочувствовали ей, но Зоряна почувствовала некоторую фальш. Ну совсем чуть, но они были даже рады. Такое она чувствовала всегда. Да и многие люди, обладающие эмпатией, могут такое чувствовать. Конечно, студентка тут же направилась в деканат, ворвалась к декану и выплеснула всю обиду и непонимание, за что с ней так поступили.

Декан знал характер преподавателя, жалобы на него уже были. А тут отличница, активистка и — неуд. Не четыре, не три даже, а неуд. Пообещав разобраться и создать комиссию для приёма экзамена, он успокоил немного студентку, у которой, казалось, даже искры шли из глаз. А преподаватель, получив удовольствие в публичном унижении студентки — выскочки, как он её называл, успокоился и направлялся после зачёта к себе домой. Он жил неподалёку от института и всегда шёл домой пешком.

Насвистывая от полученного удовольствия, он не заметил, что канализационный  люк был слегка сдвинут, наверное, машина грузовая ехала и подвинула. В итоге он туда провалился, летел вниз метра три и приземлился неудачно на ногу. Ох уж эти люки!