Глава 11

Подходить к Степану ей не пришлось, он вышел в коридор, чтобы поздороваться с девушкой. Она быстро сняла шапку и начала снимать куртку. Не понимая, почему она раздевается, ведь она должна идти с бабушкой в церковь, он всё же подошёл и взял у неё куртку, чтобы повесить её на вешалку. Заодно он заметил её новую прическу.

Начало. Предыдущая глава 

Но сказать ничего по этому поводу не успел, она прикоснулась к нему, заглянула в глаза и…дальше он ничего не помнил. Бабушка подхватила его с другой стороны и помогла отвести в ванную, держа в другой руке кухонную табуретку. Усадили его спиной к двери, а потом бабушка Евдокия быстро положила Тимошу в кроватку и попросила усыпить ребёнка.

Сама захватила из-под покрывала все, что было нужно и снова обратилась к Мурзику, с просьбой заняться Тимофеем, ведь процесс мог и затянуться. В это время у Степана пиликнула смс, это Вика, прислала ему сообщение, чтобы он не задерживался. Нужно было отключить совсем телефон, но для этого разблокировать его.

— Стёпа, разблокируй телефон, — прошептала Агата ему на ухо. Тот, не открывая глаз, протянул указательный палец левой руки, и девушка приложила его палец к нужному месту на корпусе телефона. Затем полностью его выключила. Теперь его никто не побеспокоит.

Вошла бабушка с нужными вещами, они начали расставлять свечи, хорошо, ванная была большой. Евдокия дала Агате книгу в руки, показала, что нужно читать, напомнила, что делать, ведь они на прошлой субботе это делали и приступили. Для начала они обе поставили себе сильную защиту.

И тут бабушка поняла, что сама без Агаты она бы не справилась – силы уже не те. А снимать приворот было не просто, тут не только слова нужные говорить нужно, тут ведьмовскую силу приложить нужно.

И если сделать приворот можно и не обладая полной настоящей силой, то снимать его – нужно было приложить усилия. Евдокия уже лет восемь этим не занималась, никто и не обращался с таким. Она сказала Агате коротко – повторяй за мной, каждый жест, каждое слово.

Ох как же корёжило и выгибало дугой Степана, но Агата повторяла все за наставницей, хотя чувствовала, что работает только на своей силе. Наконец Степан закричал страшным голосом, хорошо, что бабушка глушилку поставила, потом начались как конвульсии и изо рта полезло что-то черное с красным, как кусочки сырой печени.

Евдокия быстро подала таз, который приготовила, Агате, та держала одной рукой таз, другую приложила к макушке и продолжила повторять за бабушкой. Таз заполнился почти полностью, можно было только догадываться, сколько в нём было гадости внутри. Когда он приостановился, бабушка перехватила таз, быстро вышла и спустила все в унитаз.

По-другому в этих условиях сделать было невозможно. Затем она передала снова таз и взяла банку с водой, поводила над ней свечой, далее Агата поводила над водой своей рукой и начала поить Степана. Того стошнило снова, но уже почти чистым. Затем Агата слила воды из банки на руку и обмыла ему глаза, из которых также текла чернота.

Потом заставили помочиться прямо в ванну, опять черным, потом снова напоили водой. Агата была мокрая от напряжения, пот стекал по лбу на нос, а уж о бабушке Евдокии и говорить нечего. Наконец обе почувствовали, что Степан полностью чист. Теперь его нужно было перевести в его комнату, чтобы он поспал.

— Вот тебе и аленький цветочек, не цветочек, а чертополох, — бормотала бабушка, раздевая внука и укладывая его в его кровать. Агата в это время убирала все остатки их действия в ванной и сложила все в углу прихожей. Она хотела уже собираться, ведь прошло более трёх часов. Но вернулась бабушка и сказала, что сейчас обе выпьют травок, поправят свои силы.

— Я бы тебя оставила саму поспать, ты сейчас куда-то спешишь? – спросила бабушка.

— Нужно пойти в салон, я сегодня убраться там должна, в конце дня моя очередь. Зато не хожу по клиентам на дому, так выгодней. И кстати, я применила заговор к моей должнице – так она сама мне позвонила и отдала долг. Правда, ещё не весь, говорит, что многим должна, отдаст со следующей зарплаты, — рассказывала Агата, отпивая какой-то отвар из чашки.

Потом она ополоснулась в душе, выпила ещё одну чашку отвара. Тимоша уже проснулся. Он уже пришёл на кухню и пытался залезть Агате на руки, рассказывая, что он долго – долго спал. Хотел встать, а Мурзик говорит ему – спи ещё. Ну он и уснул. Агата погладила его по головке, сказала, что он молодец, но ей уже нужно уходить.

Она вышла из квартиры, захватив с собой пакет. Жечь его, как нужно было сделать по правилам, было негде, поэтому она просто выбросила в мусорный бак, завалив сверху другим пакетом. Травяной отвар придал ей сил, хотя она не до конца ещё восстановилась, но свою работу сделала, даже сделала пальчики клиентке, которая пришла на авось.

Соседки по квартире сегодня не было, она предупредила, что уедет куда-то к родным, поэтому Агата покушала что-то, не разогревая, и завалилась спать. Ей завтра нужно было выходить на смену. Хорошо, что соседка почти каждые выходные куда-то уезжала.

Степа проснулся только утром. Он пытался вспомнить, что же вчера произошло, но ничего не мог вспомнить. Правда, ему показалось, что рядом с ним была вчера Агата, она что-то говорила, но он ничего не мог вспомнить. Потом она его умывала и, кажется, его лицо было в какой –то грязи. Больше ничего не мог вспомнить.

Почему он лежит в кровати дома, ведь он собирался вчера вечером куда-то идти. К какой –то девушке, кажется, к Вике. Точно, к Вике. Значит, не пошёл. Ладно, он объяснит ей. Тут в дверь постучали и зашла бабушка Дуня.

— Бабушка, а что вчера случилось? Почему я ничего не помню и как я оказался в кровати?

— Так ты сознание потерял в прихожей, хорошо, Агата помогла тебя дотащить до твоей комнаты.

— Так это она меня раздевала?

— Господь с тобой! Неужели я бы допустила. Сама раздела и уложила. Была скорая, сказала – переутомление, сделали укол и ты уснул. Неужели ничегошеньки не помнишь?

— Абсолютно. А ты, получается, в церковь не пошла?

— Внучек, да какая церковь? Ты сознание потерял, думаю, тебя аленький твой цветочек заездил, без сна всю ночь, а Тимошу на кого бы я оставила.

— Не всю ночь, бабушка, не сочиняй. Но, думаю, я пресытился ею, не буду я с ней встречаться. Пусть придётся и менять работу. Да, кстати, Агата действительно окрасилась так или это мой кошмар?

— Нет, окрасилась. А что, нравится?

— Да я не помню точно, не разглядел. Наверное, о её новой прически потерял сознание, — пошутил он. Тут протиснулся Тимоша, спросил, папа проснулся или нет, почему он так долго спал. Они вместе пошли завтракать. Телефон не звонил и Степану было легче, не нужно была выкручиваться перед Викой. Она вызывала в нём какую-то неприязнь.

За завтраком он спросил у бабушки, как она считает, ему завтра подавать заявление об уходе или дождаться Нового года? Просто видеться с Викой он не хотел.

— Погоди, может и не увидишься до Нового года, а там мама твоя работу подыщет. Вот только на гулянку вашу новогоднюю я категорически не советую идти.

У Вики откуда не возьмись в воскресенье появились сильные боли в животе. Вызвали скорую, но почему-то она поехала не на тот адрес. Когда через полтора часа она приехала, её увезли в инфекционную больницу. Пока в понедельник осмотрели, пока анализы, она уже и сознание потеряла, почему –то оказался гнойный панкреатит.

Её спасали как могли, вытянули с того света практически. Все новогодние праздники она боролась за жизнь с переменным успехом. На Степана все смотрели осуждающе, что он сейчас не у больной невесты.

Но это продолжалось не долго, он подал заявление об увольнении. Работать там больше не было возможности. Мама, пока ещё работала, помогла ему устроиться в их компании.

Агата перед Новым годом работала без выходных, последнюю клиентку приняла в шесть вечера, уже закрывался салон. Она шла домой, хотела хоть что-то приготовить на Новый год.

Продолжение